Почему маца, а не торт?

Лев Кацин



Вскоре после приезда в Израиль, в 1981 году, я познакомился с русскоязычным раввином Хаимом Меиром Кахане, который пригласил меня на Пасхальный седер. Так из года в год, сидя за его пасхальным столом, я слушал не только об Исходе евреев из Египта, но и о судьбе рава Кахане.


До войны, еще молодым раввином в Чер­но­вцах, он стал свидетелем вторжения советских войск. В те времена люди громко говорили: «Русские пришли и освободили нас» и шепотом добавляли – «от всего хорошего». Рав Кахане провел годы войны в гетто, а после освобождения помогал бывшим заключенным перебраться в Израиль. НКВД обвинил его в сионистской пропаганде, отправив на десять лет в лагеря. Во время пасхального вечера рав Кахане вспоминал о работе на лесоповале в Сибири. Даже там он стремился оставаться внутренне свободным, храня веру и в невероятно тяжелых условиях соблюдая заповеди Торы.

– Однажды в преддверии Песах я обратился к лагерному врачу, еврею, с просьбой дать мне немного муки, – вспоминал рав Кахане. – Получив муку, мне удалось испечь мацу и поделиться ею в праздник с заключенными евреями.

После освобождения и многих лет «отказа» рав Кахане приехал в Израиль. Его квартира всегда была полна репатриантами, а на Песах он делился с ними мацой и своими рассказами…

Приехав в США в 1987 году, я пригласил гостей на Песах в свою квартиру в Бруклине. Как обычно, моя жена подготовила дом к празднику, чтобы не оставалось ни крошки квасного. В ночь перед Песах я обошел квартиру со свечой в поисках последних крошек хлеба. Когда на следующий вечер мы собрались у праздничного стола, в дом вошла гостья, поставила на стол подозрительную коробку и торжественно произнесла: «Вот торт на праздник!»

Жена поблагодарила гостью и вынесла коробку на кухню. Благо, там была еще одна дверь, которая вела к входу. Так она донесла торт до мусоропровода. Гостья ничего не заметила и многие годы продолжала приходить к нам на субботы и праздники.

Давайте задумаемся, почему мы отмечаем праздник Свободы пресной мацой, а не сладким тортом.

– Вот он – хлеб бедности, который ели наши отцы в Египте, – с этих слов глава семейства начинает рассказ об Исходе, предварительно разломав мацу пополам. – Каждый, кто голоден, пусть приходит и ест с нами. Каждый, кто нуждается, пусть приходит и празднует с нами Песах! Сейчас мы здесь, но на будущий год – в стране Израиля! Сейчас мы рабы, но на будущий год мы будем свободными людьми!»

Но, позвольте, казалось бы, маца – это хлеб бедности, а не свободы. Это горькая трава марор должна напоминать нам о горечи рабства, помогая ощутить сладость свободы. Так почему же мудрецы называют символ свободы, мацу, хлебом бедности?

Можно также удивиться и тому, что один из символов рабства – харосет, делают из тертых яблок, орехов и красного вина. Эта коричневая смесь напоминает о глине и строительстве пирамид. Но почему глина – сладкая? Почему ее делают из яблок, а не из горчицы? Разве рабство может быть сладким?

А разве люди, получавшие пайки в СССР, не были рабами? А разве вышедшие из египетского рабства евреи не вспоминали с ностальгией о сладких лепешках Фараона?

Сладкое и комфортное рабство особенно опасно. Оно подобно тяжелой болезни, которая подкрадывается к человеку без всякой боли. А ведь иногда именно нестерпимая боль заставляет нас лечиться.

«Я выведу вас из-под страданий египетских!» – обещал Всевышний, открывшийся Моисею. Слово «страдания» – «сиволот» дословно переводится как терпение. Всевышний обещал Моисею, что евреи ощутят горечь и не смогут более терпеть рабства! – объя­сняет ребе из Гур в своей книге «Сфат Эмет». С ощущения горечи рабства начинается борьба за освобождение.

Мы привыкли думать, что рабство – это бедность, а свобода – богатство. Однако рабство может быть сладким, ведь человек может быть «высокооплачиваемым рабом». Так же и свобода может выражаться в готовности отказаться от богатства, благополучия или комфорта во имя освобождения.

Когда за пасхальным столом мы разламываем мацу и приглашаем нуждающихся за свой стол, мы как бы показываем, что готовы делиться даже последним куском хлеба. Мы напоминаем, что настоящая свобода – это свобода творить добро!