Шалом! Пожалуйста, объясните высказывание: «Преступные мысли тяжелее самого преступления» — Талмуд, Йома 29а. Разве можно совершить преступление и перед этим не подумать? Как можно совершить необдуманное (если только неумышленное?) преступление? Владимир




Отвечает рав Меир Мучник



Здравствуйте, Владимир!


Вы задаете интересный вопрос. Как могут преступные мысли быть тяжелее самого преступления? И как можно совершить преступление без преступных мыслей, необдуманное?


По правде говоря, необдуманное преступление совершить вполне можно: ведь многие убийства или изнасилования совершаются импульсивными людьми, которые поддаются минутному порыву страсти, ненависти и т. п. и «ломают дров», а потом, остыв, думают: ой, что я наделал! Если бы перед этим немного подумал, то, может быть, и воздержался бы. Но в то же время в момент совершения преступления человек знал, что делает, так что неумышленным преступление назвать нельзя. (Хотя раввинский суд действительно может наказать человека за нарушение лишь в том случае, когда до его совершения он был предупрежден свидетелями: это грех, за который полагается такое-то наказание, а он ответил: да, я знаю! Иначе он действительно может заявить, что не знал и не думал, и никак это не докажешь. Но Б-г знает правду, и, если виноват, то уж от Него не убежит).


Что же касается смысла талмудического высказывания, которое Вы приводите, здесь не имеется в виду, что преступление было совершено без всяких мыслей. Речь идет об обычном сценарии совершения того или иного действия: сначала человек что-то задумывает, а потом осуществляет на практике. И, казалось бы, главное в таком сценарии — практическое действие, а мысли об этом — только прелюдия к нему. И с точки зрения наказания за грех так оно и есть: наказание за совершенное нарушение более сурово, чем за мысли о нем.


Но в то же время, согласно Талмуду, в определенном смысле обдумывание нарушения тяжелее самого нарушения. В каком именно?


Известное объяснение дает Рамбам (Морэ Нэвухим 3:58): действие человек совершает при помощи тела — внешней, физической оболочки души. Тогда как мысли — это действия самой души человека, его разума, его сущности. Таким образом, греховные мысли в большей степени пятнают и порочат самого человека, чем действия. Также тело по своей сути является животной частью человека, менее возвышенной и чистой, чем душа, более прямо связанная с Высшими мирами и с Самим Б-гом. Поэтому совершение греховного действия телом марает и так не очень чистое тело, а греховные мысли марают изначально чистую и возвышенную душу — и негативный эффект здесь сильнее. По словам Рамбама, греховное действие тела подобно проявлению неуважения к Царю со стороны черни, а греховная мысль — со стороны аристократа. Что хуже и позорнее?


Раши в комментарии к Талмуду (там же) объясняет так: «греховные мысли» — это, главным образом, жажда разврата, и такие мысли и устремления тяжелее для человека, чем сам грех, если он его совершает. Почему?


Объясняют мудрецы (Маарша и др.): физическое действие по своей сути имеет четкие параметры, у него есть начало и конец, и продолжается оно обычно не так уж долго. И после того, как оно кончилось, человек, достигнув желанной цели, естественным образом успокаивается. И тогда часто прозревает: на практике все оказалось не таким приятным, как представлялось в мечтах. Жаждал какого-то райского блаженства, а на деле такого насаждения не получил, только замарался. Все это в некоторой степени уменьшает пагубный эффект греха и создает возможность для раскаяния.


А мысли о еще не совершенном грехе и стремление к нему могут одолевать человека бесконечно. И все это время они оказывают на него пагубное воздействие, он этим озабочен, это становится частью его сущности. И, пока он не удовлетворил это стремление, он и не подумает о бессмысленности греха и о раскаянии, на данном этапе он слишком одержим желанием достичь того наслаждения, которое сейчас кажется таким райским. А также, пока его мечтания не осуществятся, они приносят ему скорее мучение, чем удовольствие, как любая жажда, которую человек испытывает и еще не удовлетворил. В результате даже его животная часть, которая от самого греха получила бы свое удовлетворение и успокоилась, пока что не находит покоя и продолжает мучиться жаждой.


В этом смысле греховные мысли тяжелее самого греха — в том, как они воздействуют на человека, в том, как с ними трудно жить.


Так это высказывание хорошо вписывается в контекст: ведь в Талмуде оно является одним из целого ряда высказываний, подобных ему парадоксальностью. Но в них речь идет не о грехе. Например: свет, который несут прорвавшиеся сквозь облака лучи солнца, тяжелее для взора, чем свет солнца в ясном небе. Струя воды, когда человек попадает под нее, бьет сильнее, чем масса воды, когда он в нее погружается. Или: тяжелее восстанавливать в памяти изученное, но полузабытое, чем изучать новое. Во всех этих случаях парадокс в том, что нечто более легкое в теории является более тяжелым для человека на практике — именно в том, как оно воздействует на него, и в том, как с этим трудно справляться и жить. Таков и парадокс о греховных мыслях.


С уважением, Меир Мучник