Братьям хасидам посвящается! :)))

Братьям хасидам посвящается! :)))

КЕДР И ПАЛЬМА

Сказаз о в Книге псалмов царя Давида: «Праведник как пальма раскинет ветви, как кедр ливанский вознесется». Говорил межиречский Магид: «В этом псалме говорится о двух типах праведников. Некоторые окружены людьми, как финиковая пальма в оазисе. Как шум ветвей звучит их голос, обращенный к ближним. Есть и праведники, подобные кедру в горах: голова их в небесах, вокруг ни души. Выглядит кедр куда более внушительно, чем шумная пальма. Вот только, в отличие от пальмы, он бесплоден".

СОБРАТЬ ПУХ

Один человек дурно отзывался о рабби. Но однажды, ощутив угрызения совести, решил попросить прощения, сказав, что согласен на любое наказание. Рабби велел ему взять несколько пуховых подушек, распороть их и пустить пух по ветру. Когда человек сделал это, рабби велел ему: — А теперь иди и собери пух. — Но это невозможно! — воскликнул человек. — Конечно. И хотя ты можешь искренне сожалеть о причиненном тобою зле, так же невозможно исправить зло, причиненное словами, как и собрать весь пух.

О НОВЫХ ИЗОБРЕТЕНИЯХ

— Учиться можно, глядя на любую вещь, — говорил Садигорский рабби своим хасидам. — Все в этом мире существует, чтобы наставлять нас. Не только то, что создал Г-сподь Благословенный, но и то, что сделали люди, умудряет человека. — Чему же учит нас, — спросил один хасид с сомнением, — железная дорога? — Что, опоздав на миг, можно упустить все. — А телеграф? — Что каждое слово учитывается. — А телефон? — Что Там слышат все, что мы говорим здесь.

Милосердие

— Ребе, сказано: «И возлюби ближнего своего…», но как можно любить злодея?! — спросил ученик рабби Шмельку из Никольсбурга. — Каббала учит, что все еврейские души — одна душа, что все мы от одного духовного корня и связаны неразрывными узами. А теперь, спрашиваю я тебя, скажи: если рука твоя ошибется и сделает больно телу, станешь ли ты бить ее палкой, чтобы наказать злодейку? Станем ли гневаться на ближнего, станем ли терзать его плоть и душу, если ясно сказано: мы с ним — части одного целого, плоть от плоти, родные души.

Все, все, все!...

Известный хасид-хабадник, реб Мендель Фотерфас, много лет провел в сталинских лагерях. Однажды, в Рош Ашана, отправляемый по этапу реб Мендель, пытаясь молиться по памяти, произносил слова известной молитвы этого дня: "Ве-коль мааминим..." - "И все верят, что Всевышний…" В этом отрывке говорится о могуществе Творца, о Его единстве, о том, что в Его руках нити наших судеб.

Реб Мендель задумался: "Как понимать слова "и все верят", когда тут огромная страна воинствующих безбожников?"

И тогда он сказал себе: "Если тебе действительно нужно узать ответ на этот вопрос, то тебе Свыше его раскроют, а если нет – значит нет".

После этого в Йом-Кипур он был в какой-то пересылочной тюрьме, где заключенных было, как сельдей в бочке. Вдруг реб Мендель обратил внимание, что какой-то немолодой заключенный очень интеллигентного вида на него все время смотрит. В конце Йом-Кипура этот заключенный подошел к реб Менделю и сказал: "Я вижу, что вы религиозный еврей. Я ученый и всю жизнь был атеистом. И вы знаете - тут, в тюрьме, это первый Йом-Кипур за очень много лет, в который я почему-то почувствовал потребности поститься. А еще я пытался молиться, но единственная молитва, которую я вспомнил, была "Моде Ани", и я повторял ее весь день".

Вот тогда-то реб Мендель и понял, что по-правде в глубине души каждый еврей верит в Б-га (как и сказано в "Ве-коль мааминим"), но иногда для того, чтобы эта вера раскрылась, ему, не дай Б-г, необходимо провести Йом-Кипур на нарах...

Бешеный конь...

Реб Мендл Футерфас провел многие годы в сталинских лагерях, но, как ни странно, он говорил, что это были лучшие годы его жизни.

"Рабби Зуше из Аннополя говорил, что у любого вора можно получить семь уроков служения Б-гу, - рассказывал реб Мендл. - Очевидно, рабби Зуше никогда не сидел в сибирском лагере, иначе он знал бы, что у вора можно научиться тысяче полезных вещей!"

С реб Мендлом в лагере отбывал срок за свою преданность царю старый казак. Несмотря на то, что казаки зачастую бывали ярыми антисемитами, этот и раби Мендл были большими друзьями. Однажды длинной, холодной зимней сибирской ночью, когда они сидели в бараке (охранники боялись выпускать их на работу в темноте), казак раскрыл душу перед реб Мендлом, начав вспоминать о... своем коне.

Когда он начал говорить, его глаза стали влажными от слез, а голос задрожал.

"Э-э-эх! Казачий конь! Обычный конь стоит пять рублей. Цена рабочей лошади доходила до десяти. А казачий скакун стоил пятьсот-шестьсот рублей! У казачьего коня другое сердце. Он готов сделать что угодно для своего хозяина: прыгнуть в огонь, преодолеть любое препятствие. Но самое главное - у него другое сердце. Ты знаешь, как ловили казацких лошадей? Я расскажу тебе. У нас была специальная команда, которая искала и выслеживала табуны диких коней.

Когда они находили большой табун, они гнали его к реке, начинали кричать и стрелять в воздух, загоняя животных в воду. Лошади умеют плавать, они, борясь с течением, переплывали на другой берег. А там их уже ждала другие казаки, которые стояли и наблюдали за табуном. Взрослые кони, переплыв на другой берег, как правило, скакали прочь от воды и людей. Молодые держались на плаву, но к другому берегу не спешили.

Но иногда на глаза казакам попадался "бешеный" конь (такой был не в каждом табуне). Едва выйдя из воды на другом берегу, он оборачивался, смотрел на реку и, увидев гибнущих собратьев, снова кидался в воду. Подплыв к тонувшему коню, он хватал того зубами за гриву и тянул к берегу. Он просто не мог видеть, как погибают его братья. Этих-то коней казаки и ловили, а потом долгие месяцы приручали. Только из таких и можно было вырастить казачьих скакунов!"

Реб Мендл видел в этой истории нечто куда более важное, чем казацкую быль. Он усмотрел в ней аллегорию братской любви. Хасид должен быть "бешеным конем" и рисковать всем ради своего брата; он не вправе остаться безучастным, когда тот тонет. Он не может жить лишь для себя, молиться, изучать Тору - чтобы, переплыв реку жизни, попасть на Небеса...

Известная хасидская притча.

― Немировский ребе, ― начал хасид, ― сравнивал холодных педантов, которые изучают слова и грамматику молитвы, но не понимают ее дух и чувство, с ремесленниками, которые знают, как устроены музыкальные инструменты и даже умеют их изготовлять

или чинить ― но не умеют на них играть. «Да, у них бывают золотые руки, но уши у них заткнуты, и когда кто-нибудь играет на созданных ими инструментах, они не слышат. Или замурованы сердца, и они слышат, но не чувствуют. А если и находится среди них исключительно одаренный мастер, и ему иногда удается приложить инструмент к губам, то все, что он может ― это имитировать мелодии других». Ребе добавлял: «Я сам не

ремесленник. Я не умею ни изготовлять инструменты, ни чинить их. Но, слава Б-гу, играть я умею на всех инструментах!»

Что касается этого особого качества хасидских молитв, которые являют собой нечто не от мира сего, тут об интересном случае рассказал нашей собравшейся компании другой хасид. Он не пояснил имени ребе в центре событий. То мог быть Немировский ребе, а мог быть и другой, это, в общем, не важно. И хорошо рассказал. Он назвал это чувство «радостью в радости» ― особое чувство возвышенности молитвы. Оно связано с молитвами на Рош ХаШану, еврейский Новый год, ― день ежегодного Небесного смотра и суда всех на земле.

― Как вам известно, ― напомнил он, ― для нас, хасидов, это радостный день. Мы не из тех, кто приходят в ужас от грядущего суда. Мы знаем, что нас тут не вводят в цепях на суд перед каким-то чужим властителем или строгим судьей. Нет, нас судит наш собственный Отец Небесный! Поэтому после молитвы мы выпиваем пару рюмок бренди и пускаемся в танец. Но в ту Рош ХаШану, у которой шла речь, случилось нечто совсем не обычное, в результате чего она стала самым памятным Новым годом для всех присутствующих. Ребе стоял впереди и вел молитву. И какую молитву! Весь день его голос изливал мольбу и хвалу Б-гу, ибо в Рош ХаШану он никому не позволял занимать свое место. Да и кто бы захотел? Кто бы осмелился? И он стоял впереди, посланец еврейского народа перед Троном Славы, и голос его как будто прорубал дорогу с земли на Небеса, молитвы его были, как лестница, широкая и сплошная, по которой возносились людские надежды. И вдруг ― ужасающая пауза, срыв! Он только что достигнул того этапа молитвы, что начинается словами: «И все признают владычество Б-га, вызывающего человека на суд».

Ярко и грозно прозвучали эти слова. Но следующие за ними: «Б-гу, изучающему сердца... Б-гу, открывающему глубины» ― были произнесены с неуверенностью и задержкой...

Правила игры.

Как-то раз ребе Нахум из Стефансти застал в бейс мидpaш двоих учеников за игрой в китайские шашки. Шла ночь Ханукки, но они вместо того, чтоб штудировать Тору, сидели, склонившись над доской.

Смутившись, хасидим быстро смахнули шашки в коробку, но ребе улыбнулся и, вновь достав шашки, стал расставлять их для новой партии.

— Знаете ли вы правила этой игры? — спросил он.

Ученики промолчали.

— Ладно, — продолжал ребе, — я вам объясню. Во-первых, иногда приходится жертвовать одной шашкой, чтобы выиграть две. Во-вторых, невозможно за один ход передвинуться на две клетки. В-третьих, ходят всегда вперёд, и никогда назад. И, в-четвертых, достигнув края доски, можешь двигаться, как хочешь!

И затем, внимательно взглянув на каждого из хасидим, ребе заключил:

— А ведь наша игра идёт по тем же правилам.

Помехи.

Однажды ребе Нафтали из Ропшиц поймал своего сына Элиэзера на какой-то шалости.

— Я не виноват, — заявил мальчишка. — Виноват Б-г. Он дал мне йецер ха-ра (одна из двух природных сил — склонность ко злу), который только и делает, что толкает меня на всякие проказы. Так что ругай не меня, а Б-га!

Ребе Нафтали нахмурился, затем улыбнулся и ответил сыну:

— Б-г дал тебе йецер ха-ра в качестве наставника.

— Наставника? И чему же я могу научиться у этого злодея?

— Стойкости и упорству, — сказал ребе Нафтали. — Посмотри, как прилежно делает своё дело йецер ха-ра. Не зная ни скуки, ни усталости, исполняет миссию, возложенную на него Б-гом, — соблазнять людей на эгоистические действия. Ты тоже должен неустанно делать то, для чего тебя создал Б-г, — преодолевать йецер ха-ра.

Элиэзер внимательно выслушал отца и, когда тот закончил, возразил:

— Но ты забыл одну очень важную вещь, папа.

— Что именно?

— Йецер ха-ра выполняет свою задачу безупречно, поскольку у него нет своего йецер ха-ра, который мешал бы ему делать порученное Б-гом. А у людей всё совсем иначе, ибо «грех у дверей лежит». Всякий, раз, когда мы открываем дверь нового опыта, нас за порогом ждёт йецер ха-ра и подбивает на сомнительные проделки.

Взглянуть на небо.

Однажды, глядя из окна на рыночную площадь, раби Нахман увидел одного из своих последователей, некоего Хайкеля. Тот куда-то спешил. Он окликнул его и пригласил в дом.

— Скажи, Хайкель, — спросил он, — видел ли ты небо сегодня?

— Нет, рабби.

— А улицу, Хайкель, улицу ты видел сегодня утром?

— Да, рабби.

— Расскажи мне, что ты видел.

— Ну… людей… лошадей… телеги… кареты. Торговцев — они размахивают руками. Шумят и бранятся крестьяне. Мужики, бабы бегают взад и вперед… Вот что я видел.

— Эх, Хайкель, Хайкель, — покачал головой рабби Нахман, — и через пятьдесят, и через сто лет здесь будет улица вроде этой. И другой рынок вроде этого. Другие экипажи будут возить других купцов, и они будут торговать другими лошадьми. Но ни меня, ни тебя уже не будет. Вот я спрашиваю тебя, Хайкель, какой прок в твоей беготне, если у тебя нет времени взглянуть в небо.

ПОЧЕМУ МАЦА

Спросили у Рабби Ицхака-Меира из Гур:

- Почему сначала едят мацу, символ свободы, и лишь затем марор - символ рабства?

Ответил он:

- Из-за того, что евреи долго пребывали в рабстве, притупились их чувства и они уже не понимали сути своих страданий. Пока не забрезжило освобождение, даже не чувствовали они горечь своей судьбы, и лишь когда началось освобождение - впервые по-настоящему почувствовали горький вкус рабства.

ХЛЕБ И ОДЕЖДА

- Яаков просит у Всевышнего "хлеб, чтобы есть, и одежду, чтобы одеваться". Нет ли в молитве Яакова лишних слов? Ясное дело, что хлеб едят, а одежду - надевают, - спросили хасиды рабби Боруха из Вижниц.

- Человеку свойственно быть ненасытным в своих нуждах, - ответил Ребе. - Вы сами знаете людей, которые рвутся наполнить дом таким количетвом одежды, что впору ее есть, и шкафы - таким количеством провизии, что можно одеть ею человека с ног до головы.

ТРУДНЫЙ ВОПРОС

Рабби Мешулам-Зуся из Аниполи учил хасидов оставаться самими собой и стараться исполнить свою миссию в этом мире: "Боюсь, что когда "через сто двадцать лет", предстану перед Судьей, мне будет задан вопрос, на который я не сумею ответить. Меня не спросят, почему я не был отцом пророков. Учителем еврейского народа - Моше. Меня спросят, почему я не был Зусей, почему не был самим собой".

ДЕРЗОСТЬ

Каждое утро еврей произносит молитву, в которой просит уберечь его от дерзости. С другой стороны, кодекс повседневных еврейских законов начинается с того, что каждый еврей должен быть дерзок, как тигр. Рабби из Коцка так разрешил видимое противоречие между этими заповедями: "Есть дерзость собаки и дерзость тигра. Собака встречает врага громким лаем, но не всегда осмеливается приблизиться к нему. Тигр же убивает врага мгновенно и в полной тишине. Поэтому мы изо дня в день молимся о том, чтобы уподобиться тигру, а не собаке".

Хасидская притча: Небесный рецепт.

Неизвестный автор..

Что есть у тебя, чтобы почтить другого человека? Ум? Сердце? Мастерство? Все это даровано тебе Богом.

Как-то раз, отправившись в Люблин к Хозе-провидцу, ребе Давид из Лелова по пути остановился у своего друга, которого должен был взять с собой. Тот жил очень бедно, но все-таки попросил жену приготовить ужин для гостя. Женщина растерялась. Все, что у нее было, — это немного муки — ни щепотки соли, ни капли масла. Тем неменее она пошла в лес, собрала хворост для печки, затем замесила муку с водой и наварила на ужин клецок. Уже вернувшись из Люблина, ребе Давид рассказал своей жене о путешествии и среди прочего сказал:

— Когда я ужинал у друга перед совместной нашей поездкой, его жена приготовила необычайное лакомство. Такое было ощущение, будто она приправила это блюдо специями из Ган Эден(1). Никогда не ел ничего подобного!Зная о мистическом складе ума своего мужа и о том, как трудно произвести на него впечатление явлениями этого мира, жена ребе поняла, что ему довелось попробовать действительно редкостное угощение, и при случае не преминула о нем вспомнить, чтобы выведать рецепт.

— Какой рецепт? — удивилась жена друга ребе. — Это была мука с водой.

— Нет, нет, мой Давид сказал, что вкус был такой, словно ты приправила пищу специями из Ган ЭденВнезапно глаза той женщины округлились от осенившей ее догадки.

— Гут ин химел(2)! — воскликнула она. — Собирая хворост для печи, я молилась, говоря: «Рибоно шел Олам(3), мне нечем почтить ребе Давида, но у Тебя, ха-Шем(4), у Тебя есть Эдемский Сад. Пожалуйста, если можно, добавь немного специй в мои клецки, чтобы они понравились нашему гостю». Похоже, ха-Шем услышал мою молитву!

1. Ган Эден — Сад Эдемский.

2. Гут ин химел (идиш) — «Господь небесный!» — выражение благоговейного трепета.

3. Рибоно шел Олам — Господин Вселенной, одно из имен Бога; теплое любовное обращение к Богу.

4. Ха-Шем — Имя. Имеется в виду Имя Бога. В соответствии с Иудейским Законом это слово не произносимо. Поэтому используется эвфемизм ха-Шем, или просто Имя.

Комментарий Рами Шапиро: Что есть у тебя, чтобы почтить другого человека? Ум? Сердце? Мастерство? Все это даровано тебе Богом. Истоки всех твоих мыслей и идей можно найти в работах учителей и мудрецов прошлого. Твои чувства в действительности тебе не принадлежат — нельзя оставить при себе приятные эмоции, а неприятные отбросить. Дела твоих рук суть результат того, что кто-то обучал тебя и наставлял. Все, что у тебя есть, и все, что ты собой представляешь, пришло к тебе благодаря усилиям других людей; в конечном итоге все это — плоды Божьей благодати. Воистину, без Его даров ты — ничто.Осознав это, человек понимает, что он сам ничего не может дать окружающим и потому вынужден во всем полагаться на Бога: «Рибоно шел Олам, я ничто без Тебя и Твоих даров. Не в моих силах почтить как должно другого человека, и потому я обращаюсь к Тебе. Давай благодать людям через меня, я буду рад возможности служить им». Кто возносит такую молитву от всего сердца, тот воистину вкусит яств Сада Эдемского.

Хасидская притча (от Пнины ле).

— Хотите знать, что такое хасидизм? — спросил как-то Баал Шем Тов. — Однажды один человек решил завести собственное дело. Купил наковальню, молот, меха и принялся за работу. Но у него ничего не получалось — горн не разгорался. Тогда он пошёл за советом к старому кузнецу. Тот выслушал его и сказал: «Да, у тебя есть всё необходимое для работы, всё — кроме искры». Искра — это и есть хасидизм.

Хасидская притча: Лошадиная логика.

Неизвестный автор..

Сколько времени ты тратишь, пытаясь напугать собственное отражение?

Однажды к ребе Меиру из Перемышля пришел за советом мужчина. Он с горечью пожаловался, что в городе у него появился конкурент, который может пустить его по миру.

— Обращал ли ты когда-нибудь внимание на то, что конь, подходя к водопою, бьет копытом по берегу? Знаешь, почему он так делает? — спросил ребе.

Мужчина, раздосадованный тем, что ребе, очевидно, совсем не понял его жалобы, изумленно на него воззрился.

— Я тебе объясню, — продолжал ребе Меир. — Когда конь склоняет голову к воде, чтобы пить, он видит собственное отражение. Ему кажется, будто это другой конь, и он начинает стучать копытом, чтобы отпугнуть соперника и сохранить воду для себя. Нам с тобой такое поведение кажется глупым. Мы знаем, что страхи коня необоснованны и воды в реке хватит на всех.

Но какое отношение к моему ремеслу и моему конкуренту имеет дурацкий конь?

Друг мой, ты и есть этот конь. Ты вообразил, будто реки Божьей щедрости может не хватить, если из нее будешь пить не только ты, но и еще кто-нибудь, и топаешь копытами по берегу, чтобы отпугнуть воображаемого конкурента.

— Воображаемого? — переспросил мужчина.

— Бог дает богатство каждому из нас, и никто кроме Него не может отнять то, что тебе предназначено. Старайся вести свое дело мудро и помни: все, что к тебе приходит, дается свыше. Все твои конкуренты — лишь отражения тебя самого, которые ты видишь в реке.